Жад да яспис

Смотрим дальше содержимое древнерусского сундучка с драгоценностями. Что еще осталось в нем? Камень, гладко обработанный, непрозрачный, зеленого цвета… это жад.

Первым, что приходит в голову – это жадеит, раз уж название само подсказывает. Все верно, однако немного сложнее – «жадом» называли не только жадеит (и даже в первую очередь не жадеит), а нефрит, и более обобщенно – различные непрозрачные минералы зеленого цвета и его оттенков: авантюрин, серпентин, хризопраз.

Название пришло из португальского языка, в котором жад назывался «камнем для поясницы», «пиетро де жада», поскольку считалось, что этот камень помогает от почечных заболеваний в качестве талисмана. Придумали это, кстати, не португальцы – «почечным камнем» нефрит называли еще греки. Собственно «нефрит» - это и есть производное от греческого «нефро», что значит «почка». Португальцы просто переиначили на свой лад греческое слово. А прозвали его так потому, что отполированные водой нефритовые камни напоминали древним грекам человеческую почку, а поэтому минералу тут же приписали лечебные и волшебные свойства.

Но почему же «жад» пришел на Русь из португальского языка? Да потому что после открытия Америки Португалия стала владельцем огромных колоний в Южной Америке, где нефрит был чрезвычайно распространен.

В условиях дефицита металла, индейцы делали из него буквально все – украшения, посуду, инструменты, ритуальные предметы, даже оружие. Благодаря изобилию нефрита и легкости его обработки, Южная Америка была буквально наводнена нефритом, который предприимчивые португальцы стали вывозить в Европу. Причем вывозили не только готовые изделия, но и сырье для ювелиров в таких несметных количествах, что некогда редкий в Европе нефрит превратился хотя и ценный, но вполне доступный поделочный материал.

Естественно, часть этого потока нефрита попадали на Русь, а вместе с ним и португальское наименование камня «жад», вытеснившее надолго греческое.

Собственно и жадеит – это всего лишь «подобный жаду». Вообще, различать их, усилиями минерологов, стали только в 1863 году (для сравнения – в этом году в Лондоне уже открыли метрополитен)! Ну, а за компанию, особо не вникая в тонкости минералогии, жадом окрестили и прочие непрозрачные зеленые минералы.

Так что «жад» в древнем сундучке, прежде всего – это нефрит.

Что там еще? Яспис.

Ну, здесь, наверняка проще. Насчет ясписа загадок быть не должно. Это название яшмы, происходящее из греческого языка, что обозначает «крапчатый». Однако, попало оно вовсе не с завозной яшмой – ту, как раз, везли из Персии и называли именно «яшмой». Да и своей хватало, так что яшма не диковина на Руси. Откуда же греческое слово?

Яспис попал на Русь не в купеческих караванах, а вместе с крещением, на страницах Святого Писания, где поминается несколько раз именно в греческом «крапчатом» варианте: «иаспис».

Понятно, что воспринявшая крещение от греческого Константинополя Русь пользовалась писаниями на греческом же языке, а при переводе, так же естественно, «яспис» в торговую яшму переводить не стали. Оставили так. То ли для солидности, то ли чтобы путаницу не создавать.

Так что «яспис» - слово вовсе не простонародное, а книжное, ученое. А учитывая невероятное разнообразие цветов и фактур яшмы, камушек в нашем сундучке мог быть какого угодно цвета – уж его-то древнерусская девушка ни с чем бы не спутала, потому что яшма любого цвета была ей знакома и узнаваема.

Еще один «книжный камень», часто поминаемый вместе с ясписом – сардис. Это сердолик (вот это именно русское название), а по научному – карнеол. Однако все то же Писание важно называло его «сардисом», поскольку в те края, где оно писалось, этот минерал завозили из лидийского города Сардиса.

Так они и попали в русский язык, эти «книжные названия» хорошо знакомых камней– вместе с крещением, на страницах Нового Завета.

Ну и напоследок, что это за «зерно бурмицкое»?

Ну, жемчуг на нитке трудно не узнать. Привозился он из города Ормуза, добывался в Персидском заливе. Так и выговаривался – не ормузский, а «урмицкий», а там и до «бурмицкого» недалеко. Тамошний жемчуг отличался размером и качеством, и ушлые купцы изо всех сил доказывали, что их «зерно» именно «бурмицкое», а не «кафимское» - помельче, или, упаси бог, немецкое, речное!

Неизвестно – верили ли купцам покупатели, но в сказках и былинах красавица ходила исключительно «бурмицким зерном» украшена, да непременно «скатным» (ну, это понятно и без толкования – то есть высшего качества, абсолютно круглым, которое по столу катится).  На то они и сказки, что в них красавицы без изъяна.

Уже позже, когда Турция приберет к рукам Константинополь, а вместе с ним и торговые пути, по которым путешествовало «морское зерно», в русском языке появится турецкий «зеньчуг», который и превратится в знакомый нам жемчуг.

А «бурмицкое зерно» вместе с лалами да яхонтами останется в былинах.

Ну, вот и все. Закроем пока сундучок.